Если меня попросят вспомнить что-нибудь плохое из моего обучения в российской школе, то я не задумываясь отвечу, что это огромные нагрузки в виде бесконечных, длинных домашних заданий по каждому предмету. Но если меня попросят вспомнить что-нибудь хорошее из российской школы, то я отвечу то же самое
Если меня попросят вспомнить что-нибудь плохое из моего обучения в российской школе, то я не задумываясь отвечу, что это огромные нагрузки в виде бесконечных, длинных домашних заданий по каждому предмету. Но если меня попросят вспомнить что-нибудь хорошее из российской школы, то я отвечу то же самое. Конечно, я пришла к такому заключению по прошествии времени, тогда же мне казалось, что это какая-то ошибка и что не может быть, что одному школьнику задают домашние задания в ТАКОМ количестве.
Чашу моего терпения переполнила двойка по рисованию, которую мне залепила учительница из-за того, что я нарисовала, но не раскрасила гуашью свой рисунок. Когда моя классная руководительница стала по одному поднимать всех тех, кто получил двойку, и требовать объяснений, я решила, что я ей действительно объясню, а не буду невнятно мычать, как это делали мои одноклассники. Когда я наглядно показала и обосновала, что, придя домой, я до десяти вечера читала и пересказывала параграф по истории, конспектировала параграф по географии, решала пять страниц примеров по математике, рисовала митохондрию по биологии, выводила красивым почерком упражнения по русскому языку, учила стих для музурока, а потом дошивала юбку на урок труда, посему не нашла времени раскрасить рисунок, учительница, менявшая цвет лица в процессе моей речи, выкрикнула что-то невнятное, но по ее жесту я поняла, что меня попросили подождать за дверью. Став в глазах одноклассников Жанной д’Арк, я приобрела мстительного врага в лице своей классной руководительницы.
Для начала Елена Васильевна решила, что я не подхожу на роль старосты класса, потом с линейкой ходила мерить длину моей юбки, потом под любым предлогом вызывала моих родителей в школу. В какой-то момент моей маме надоело смотреть на жалкие потуги учительницы представить меня монстром и угрозой школы. Она взяла из рук учительницы классный журнал, нашла мое имя и раскинула перед ней все мои пятерки, потом вышла из класса и больше туда не возвращалась.
Вернувшись в Израиль, я опять окунулась в атмосферу «вечного праздника». Уроков не задавали, а если и задавали, то не проверяли, но когда дошло дело до контрольных, оказалось, что ученик должен знать все, даже тот материал, который учитель не проходил в классе (заболел он, а добавить дополнительные часы «забыл»). Отрезвленная первой не очень хорошей оценкой, я взялась за ум и по сей день не отпускаю его ни на шаг. А если серьезно, то в 10-ом классе детей разделили на тех, у кого высокие оценки, и на тех, у кого не очень. Получается, что атмосфера праздника и веселья требовала от детей намного больше, чем строгие законы российской школы, а именно — самодисциплины. В Израиле никто не гонится за успеваемостью, двоечников никто не подталкивает хотя бы к тройкам, а если ты не хочешь учиться — дело твое, ну или твоих родителей.
Окончив школу с высокой средней оценкой аттестата зрелости, основные предметы которого были биология и химия, я пребывала в полной уверенности, что для меня открыты все университетские двери, мне же нужно только постучать, но не тут-то было…
