Эти повторные перерывы длились полтора года. Завершение неудачных отношений положила российская резиновая промышленность – у нас порвался презерватив. Зачатие ребенка от Никиты я хотела давно. Я отчаянно желала родить сына от любимого человека, дать ему имя и оставить при себе. Так вот, для спринцевания не было возможности. И день оказался «зачатным». Я еще три дня размышляла – ровно столько, сколько рекомендовала инструкция к «постинора», – стоит ли мне принимать таблетку. А на исходе третьего дня мне показалось, что я услышала чей-то чужой голос – как будто мой собственный, но гораздо старше, который строго сказал: «Ты понимаешь, что у тебя …
За окном ночь, идет снег. На столе – «Мартини» и соленые фисташки. Нинка выходит замуж, и мне, как самой близкой, но крайне занятой подруге, разрешили пропустить девичник. Однако без моего согласия Нина, разумеется, не обошлась. Когда первые возгласы и восторги стихли, я не смогла удержаться:
— Нин, ну как же тебе повезло с Серегой!
— Да, повезло. — Нинка долго ковыряла сигаретой в пепельнице. Потом подняла на меня глаза.
— Ты помнишь Никиту?
Я, конечно, помнила его. Так звали возлюбленного Нинки год назад. Несколько раз мы сталкивались с ее избранником на общих мероприятиях: он с любопытством рассматривал вырез моего платья, за столом говорил только о своей телекамере и постоянно наполнял свой бокал. Но какое к нему это имеет отношение?
— Рассказать?
Как-то раз, после окончания вечернего эфира, аудитория до тридцати лет» состав нашей редакции собрался в режиссерской. Было много пива, хлеб и копченые колбаски в качестве закуски, сигаретный смрад и обычный треп циничных телевизионщиков. И тут наш главный режиссер (любивший учить мудрости подопечную молодежь), приобнял меня и без предисловий сообщил: «Запомни, Нинка, всегда выбирает женщина. Не мужик. Вот кого она выберет — тот и будет ее».
Никита, сидящий рядом, еле заметно усмехнулся. Он стал живым опровержением теории нашего опытного дяди Коли. Он пришел к нам на телевидение в качестве оператора, а я работала корреспондентом новостей. Изначально я не обратила на него особого внимания: у меня был молодой человек, а Никита вел себя сдержанно, как и полагается новичку. Но однажды я заметила его сидящим за компьютером и подумала, что он напоминает Андрея Миронова. К актеру я относилась без особого интереса, но в тот момент что-то изменилось. Как будто произошел сбой. Я вдруг осознала, что мне нужен именно этот человек. И больше никого.
Что же в нем было особенного? Он являлся душой компании, пользовался любовью всей редакции и руководства, всегда находился в окружении друзей. Однако в его присутствии я чувствовала себя скованной, впервые ощутив, что мне «не по плечу» быть рядом с ним. Во время совместных поездок на съемки я теряла голову от аромата его одеколона и сигарет «Честерфильд», отчаянно искала тему для беседы и неловко шутила. Неудивительно, что он не проявлял ко мне никакого интереса!
Как ни странно, мой бывший парень, который также был моим коллегой, разгадал эту ситуацию. И не только догадался, но и предложил свою помощь. Он передавал мне свои выезды с Никитой, чтобы я могла побыть с ним наедине. Инициировал с ним «мужские разговоры», а затем докладывал о них. Он даже отзывался о мне перед ним как о единственной достойной девушке редакции.
Уже сейчас я начинаю сомневаться, что его помощь была абсолютно бескорыстной. Вероятно, мой бывший хотел контролировать мои будущие отношения. Но без Сашки я бы не справилась. Именно ему я звонила и рыдала по ночам, переживая из-за недоступности Никиты, именно он долго и терпеливо меня успокаивал. Страшно вспоминать, сколько было слез и страданий. Я даже обращалась к Сашке за советом, как лучше выразить свои чувства. Глупо, не правда ли? Как профессиональный журналист, он подобрал подходящие слова.
К весне я больше не смогла скрывать слезы и сомнения, терзавшие меня из-за его чувств, и открыто высказала ему все, что накипело. В тот вечер он подвез меня до дома и проводил до этажа. Я стояла перед ним на лестничной площадке, вновь ощущая предательское дрожание в коленях, и призналась в своей любви, спросив, что он об этом думает. Он ответил: «Очень лестно, Нин, но я одинокий волк». Твердое и однозначное «нет.
Он уже пошел к лифту, как вдруг я бросилась за ним: «Поцелуй меня!» В момент, когда его губы коснулись моих, я осознала, что не отвернусь.
Наша первая ночь произошла через два месяца. С тех пор таких ночей было немного – раз в месяц или чуть чаще. Мы встречались в доме у общих друзей, на даче, уединялись в лесу, подальше от палаток во время похода. Мне сложно оценить, был ли он хорошим любовником. Скорее, нет: он сразу засыпал, отворачиваясь к стене, не интересовался моими ощущениями, не беспокоился о том, что о нем подумают. Иногда он начинал раздевать меня, пока в соседней комнате сидели и могли войти друзья в любой момент. В один из походов с нами поехала девушка, испытывавшая к нему симпатию, крупная и грубая – ну что ж, не суть важно – и он целовал ее, словно не обращая внимания на меня. И все это видели наши знакомые. Господи, неужели я позволяла ему так поступать со мной и выставлять меня на всеобщее порицание на протяжении полутора года?
С ним каждая ночь приносила мне счастье, ведь он был моим. Однако с наступлением утра он становился насмешливым и отстраненным. Даже небольшое присутствие Никиты было для меня ценнее, чем его отсутствие. Тогда я с тревогой думала о возможной разлуке: существование без моего оператора казалось бессмысленным, хотя с ним оно превращалось в сплошное обрастание комплексами нелюбимой женщины и не нужной иначе, как для постели.
В целом, это довольно обыденная история. Сейчас мне неловко вспоминать, как он поступал со мной. Я даже не подозревала, что он вообще мог обо мне думать. Он никогда не проявлял со мной особой снисходительности на работе и не делал никаких исключений, как для девушки, с которой состоит в отношениях. Он без труда отказывался сопровождать меня после работы на значимые съемки. Мог оставить меня ночью на остановке, поскольку до моего дома ему не было удобно добираться. Он предоставил свой рабочий автомобиль для закупки продуктов к рабочему празднованию моего 21-летия, но не подумал о том, чтобы преподнести хотя бы небольшое угощение.
Странно, что никто не угадал о наших отношениях – на телевидении все на виду, однако меня все еще принимали за девушку Сашки. Помню, на вечеринке в честь дня рождения девушки начали обсуждать, кому же выпадет красивый и одинокий Никита. Редакторша сказала: «Я раньше часто отправляла его с Натальей на выезды, надеялась, что между ними что-то получится. А сейчас мне кажется, ему бы Оля подошла». А я сидела рядом, закипала и думала, какие у всех них будут лица, если я заявлю, что уже полтора года с ним сплю.
Эти повторяющиеся перерывы длились полтора года. Завершила эту неудачную историю российская резиновая отрасль. У нас лопнул презерватив. Зачать ребенка от Никиты я хотела уже давно. Я отчаянно желала родить сына от любимого мужчины, дать ему имя и оставить при себе. Таким образом, возможности для спринцевания не было. И день оказался «зачатным».
Я еще три дня обдумывала, ровно столько, сколько разрешала инструкция к «постинору», – стоит ли мне принимать таблетку. Но на исходе третьего дня мне показалось, что я слышу чей-то чужой голос – словно мой собственный, но гораздо более зрелый, который строго сказал: «Ты осознаешь, что у тебя еще нет ни диплома, ни значительного опыта работы, ни собственного жилья, ни мужа? Хочешь стать расплывшейся матерью-одиночкой?» И я приняла таблетку.
Ощущение было таким, что аборт сделала. Долгое время я сожалела и упрекала себя за отсутствие смелости. Мысль о том, что сейчас мог бы расти его сын, иногда все еще приходит ко мне, хотя самого главного героя моего романа я уже давно не вспоминаю. В тот момент что-то оборвалось внутри меня. Помню, об этом писала Виктория Токарева: «Когда пропал ребенок — результат любви, сама любовь тоже утратила смысл».
Я больше не испытывала прежней влюбленности в Никиту. С каждым днем я делала новые, неприятные открытия, касающиеся его внешности и характера. Мой идеал начал казаться мне далеким от совершенства. Однажды я спросила: «А что, если бы я забеременела?». «Я бы узнал, какая сумма тебе потребуется для прерывания беременности», — ответил он.
После этого наши отношения прекратились: он, как признался впоследствии, сильно испугался. Но заключительный разговор инициировал сам он. Впервые за два года он был откровенным со мной. Он заявил, что не строил никаких серьезных планов, не испытывал ко мне любви, но ему было комфортно со мной в интимной сфере.
Как невероятно! Но именно с этим человеком я мечтала разделить всю жизнь, принимая его слабости и недостатки, не испытывая сожалений и не желая иного. Меня не оставляла мысль: если я верю, что он – моя судьба, почему он не разделяет это чувство? Ведь судьба предначертана для двоих.
— Хорошо, давайте поднимем бокалы за мою семейную жизнь, — Нинка взяла бокал с «мартини». Мы чокнулись.
И вдруг она сказала, прикуривая «Честерфильд»:
— Если бы он сейчас появился и заявил, что нуждается только во мне, я бы выпроводила его. Тем не менее, я понимаю: вряд ли смогу, стоя в белом платье и фате, сказать кому-либо еще «‘да'» с такой искренностью и уверенностью, как год назад сказала бы Никите.
Нинка стряхнула пепел и усмехнулась:
— Давайте не будем больше об этом говорить. Я ведь замуж выхожу.
