— Что ж, — подумала она, — я признаю, что после дня рождения Маняшки у меня последовало два дежурства в больнице подряд. Однако я не могла тогда оставить эту молодую женщину, только что перенесшую операцию, без надлежащего присмотра. К тому же, едва я вернулась домой и не успела полноценно отдохнуть, меня вызвали для решения нестандартной ситуации. Когда я вошла в операционную, она была уже полностью покрыта кровью. Я привыкла к тому, что в подобных случаях вызывают именно меня.
Она расположилась в кресле в привычной позе, поджав ноги, и бесцельно перебирала каналы на телевизионном пульте, не обращая внимания на происходящее на экране – ни на конкурс красоты, ни на изнуряющую тридцатипятиградусную жару, распространившуюся по всей стране, ни на сообщение о крушении самолета.
Ей, привыкшей выслушивать длинные рассказы про всяческие
человеческие болячки и чувствовать чужую боль, сегодня самой было
плохо. Внутри все болело и ныло. Это болела душа. Как врач, много раз
разрезавшая скальпелем человеческое тело, знавшая не только его снаружи,
но и изнутри, и ни разу не увидевшая там души, она все равно верила, что
душа существует? И сейчас она в очередной раз в этом убедилась.
Всего полчаса назад ее дочь взяла кофточку и поспешила на улицу. Впервые после кончины мужа, известного в городе хирурга, между ними состоялся разговор, который был неприятен для обеих.
Что именно она ей сказала?
Естественно, что матери, как матери, было важно узнать, почему этот молодой человек, по всей видимости Володя, впервые посетивший их дом на восемнадцатилетие Маши, уже две недели проживает у них.
— Пожалуй, я согласна, подумала она, — после Маняшкиного дня рождения у меня было в больнице два дежурства подряд, (но не могла я тогда оставить эту молодую, только что оперированную девушку без присмотра). Да и потом, когда вернулась домой и не успела выспаться как следует, за мной прислали летучку, потому что случай был неординарный. Ведь когда я вбежала в операционную, то та вся была уже залита кровью. Я уже привыкла и знала, что в такие минуты вызывают всегда меня. Только чудо помогло женщине на операционном столе выбраться с того света.
Сегодня она впервые обратила внимание на то, что этот молодой человек всё ещё находится в их квартире.
И на естественный вопрос матери: «Вы что, решили пожениться?» —
Маняша выразила удивление на лице и кратко ответила:
— Нет.
— Но, пожалуйста, осознай, что это переходит границы приличия, когда молодой человек проводит так много времени в нашей квартире наедине с тобой, — старалась она донести до дочери.
Реакция Маняшкина оказалась для нее неожиданной и нарушила ее душевное спокойствие:
— Почему Вадиму Сергеевичу позволено подобное, а Володе — нет? И, в принципе, возможно, я никогда не выйду замуж.
Ей потребовалось немало времени, чтобы разъяснить, что она с Вадимом Сергеевичем – взрослые люди, и он занимает важную должность на крупном предприятии, а также что у него есть жена, страдающая серьезным заболеванием. В конце концов, она подчеркнула, что изначально в их жизни был ее отец, а не Вадим Сергеевич. И если уж разговор зашел на эту тему, то ей только пятьдесят и она, черт возьми, все-таки, женщина.
Она с печалью огляделась, словно искала курносую девочку с веснушками, которая обычно тихонько сидела в углу ординаторской с книгой, привыкшая к больничной обстановке, как к привычному месту. Ведь больница и была для них домом, где она и ее муж проводили большую часть времени, а иногда и питались всей семьей в больничной столовой.
Но перед ней стояла красивая, стройная, высокая девушка с распущенными пушистыми волосами рыжеватого оттенка, одетая в голубые джинсы и топ на тонких бретельках.
Когда же ты так выросла, доченька?
Это кажется и давней эпохой, и мгновением: учеба в институте, начало работы, создание семьи, рождение Машеньки. В ординатуру пошла по совету мужа и матери, которые настаивали на продолжении обучения, поскольку, по их мнению, «Бог дал тебе талант исцелять людей». После окончания ординатуры бралась за самые сложные хирургические вмешательства. Благодаря ее умелым рукам врача-гинеколога, а теперь заведующей отделением, сотни женщин получили шанс на новую жизнь. Других навыков она так и не приобрела – не научилась шить, вязать или готовить компоты. Она умеет только одно – лечить людей. Но вот родному ребенку, кажется, уделяла недостаточно внимания. Надо же что выдумала – замуж не пойду. А ведь Маняшка будет замечательной хозяйкой, но это уж бабушкина заслуга.
Здесь она обратила внимание на то, что на экране включенного телевизора часы показывали двенадцать ночи. Где же Маша? И Володи тоже нет. Наверное, они где-то вместе. Почему так тягостно на душе, словно тебя измельчили в мельнице?
А завтра опять трудный день.
«Придется принять таблетку, иначе не усну,» — подумала она, поднимаясь с кресла. Действительно, сон давался все с большей сложностью, что было связано с привычкой не спать по две ночи подряд, когда приходилось дежурить у постели тяжело больного человека. Что же рекомендует врач-психотерапевт из ее больницы, Лариса Геннадьевна – таблетка димедрола и рюмка коньяка? Коньяка — нет, а вот димедрол, кажется, есть.
Взяв аптечку со стены, я машинально потянулся к ней рукой.
Когда она подошла к больнице, у входа ее встретила женщина с юной девушкой.
— Надежда Николаевна, прошу прощения за мою настойчивость, но вы пообещали лично ознакомиться с состоянием моей дочери.
Короткий ответ:
— Да, я помню.
Затем, твердо и уверенно, я вошел в ординаторскую. В голове уже зрели планы, среди которых одно было особенно важным – визит в седьмую палату, где находится женщина с злокачественной опухолью матки. Долго подбирала слова, чтобы донести до нее этот тяжелый диагноз. И вдруг такая беспечность медсестры, оставившей медицинскую карту на столе без присмотра. Что теперь сказать, как поддержать больную, которая, вероятно, рыдает и не хочет общаться ни с кем? Медсестру обязательно отстранят от работы, подобное поведение недопустимо в больнице.
Внезапный телефонный звонок прервал поток мыслей. И знакомый голос Маши поспешно прозвучал в трубке:
— Мама, это я. Володя уехал, я проводила его. Мы гуляли всю ночь и много разговаривали.
Мамуль, ты права, нам с Володей необходимо пожить отдельно и обдумать ситуацию.
Что приготовить тебе на ужин? Ты придешь домой вечером?
Затем наступила пауза, и прозвучало нежное, ласковое слово:
— Я тебя очень люблю, мама.
— Я тебя тоже, Маняша.
Она произнесла это и сразу же осознала, какая замечательная у неё дочь у нее растет.
