Моя подруга Татьяна была уверена: настоящих мужчин почти не осталось. Она утверждала, что не встречала ни одного, кто был бы сильным, умным и способным оказать ей защиту. Приходится самой решать все вопросы. Например, Макс даже не догадается, как повесить полку, хотя она уже дважды падала на него. Третьего падения стоит ожидать. Просить же она не намерена, ведь у него есть голова, чтобы думать. Похоже, сложилась такая ситуация: русская женщина способна остановить коня на скаку, а мужчина будет лежать на печи и размышлять о том, кому хорошо живется на Руси…
«Настоящих мужчин сейчас не хватает, — убежденно говорила мне моя подруга Татьяна. — Не встречаю ни одного, кто был бы сильным,
умным и способным меня защитить. Приходится самой решать все вопросы. Вон Макс, например, даже не догадается перевернуть полку, хотя она
уже дважды падала на него. Третьего падения стоит ожидать. А просить помощи я не намерена, неужели у него нет собственного разума? Нет, видимо, так сложилось исторически: русская женщина способна остановить скачущую лошадь, а мужчина будет лежать на печи и размышлять о том, кому на Руси жить хорошо…»
Подобные размышления посещали и меня. Заветной мечтой было стать феминисткой, а может, даже амазонкой. Тогда я с гордостью принимала из рук супруга мою «дамскую сумочку», весившую четыре килограмма, с трагическим видом произносила: «Я сама!» – и исчезала в тумане. На деле же мой взгляд затуманивали не природные явления, а обычные слезы. «Почему?!» – вопрошала я себя. И находила ответ: «Так сложилось исторически». Не зная, что обстоятельства действительно имеют исторические основания…
Просветил меня врач медико-психологической службы «Круг» Сергей Борзов , который в настоящее время исследует семейное право в условиях посттоталитарного общества…
Дети матриархата
Зря вы тоскуете о матриархате. Именно в советской и постсоветской семье он получил наиболее широкое распространение. Это не способствовало позитивным изменениям.
…На протяжении нескольких поколений лучшие и наиболее сильные российские мужчины погибали — тому виной войны и революции.
Оставалось еще много детей, которых растили матери. Чтобы выжить, им требовалась стойкость – и они стали стойкими.
Однако их собственные дети росли, лишенные образца мужественного поведения. А он необходим не только для мальчиков: именно отцовское воспитание формирует умение справляться с проблемами, защищать свою позицию и поддерживать самооценку в самых непростых обстоятельствах.
Если же отца нет, он не обладает достаточной силой или не пользуется уважением, ребенок не может усвоить принципы ответственности за свою судьбу, несмотря на все усилия самая лучшая мать.
Даже незначительные трудности могут спровоцировать у ребенка (в том числе уже взрослого) депрессивное состояние,
вызвать чувство бессилия и побудить переложить свои проблемы на других людей.
Многие мужчины, утратив роль главы семьи, стали покладистыми, трудоголиками или стали проводить больше времени «в гараже».
Однако, отец должен занимать позицию лидера. Он прежде всего несет ответственность за безопасность семьи и принятие ключевых решений. По крайней мере, ребенок должен видеть это.
Отец может получать меньший доход, вплоть до того, чтобы оставаться дома и заниматься детьми, однако при принятии решений его точка зрения должна иметь приоритет. Что же касается заботы, опеки и поддержки, это — женская роль. В нашей стране произошли значительные перемены. Государство, ранее пользовавшееся всенародной любовью, снизило значимость отца в семье, взяв на себя его обязанности: оно и применяло санкции, и осуществляло защиту своих «подопечных», устанавливало заработную плату, определяло жизненные цели и ценности, отодвинув отцов на второй план. А после перестройки было заявлено: «Я прекращаю отношения со своим народом. Существуйте самостоятельно, как считаете нужным», — тем самым отказавшись от отцовской роли. В результате на мужчин обрушилась серьезная нагрузка, к которой они не были готовы. Ведь они не умели быть Мужчинами, их воспитывали мамы или отцы, которые, в свою очередь, были воспитаны матерями. Кроме того, за семь десятилетий государство внушило людям, что проявление инициативы и самостоятельности чревато опасностью. Несогласие с авторитетной фигурой могло стоить жизни. Следовательно, для сохранения жизни необходимо было избегать публичности. Однако на самом деле требуется именно публичность – пробовать, экспериментировать. Те, кто мог это делать, успешно адаптировались к новым обстоятельствам. А другие восприняли это как непосильную ношу, отказались от своих профессиональных навыков и перешли на торговлю колбасой».
По сути, они стремились доказать свою ценность и право на уважение. Когда им это удалось, они задались вопросом: «Что дальше?». «В этой гонке я утратил духовность, испытываю отвращение к себе…» Именно в такие моменты, в обеспеченных семьях среднего достатка и начинаются пьянки, скандалы. Потому что подлинная успешность и состоятельность заключаются в выражении собственной позиции. А когда я стремлюсь делать все ради чужого одобрения, это в конечном итоге приводит к истощению. Да еще мы, женщины, научились быть «главными». От наших матерей, которые справлялись со всеми трудностями в одиночку. И теперь мужчина должен демонстрировать свою состоятельность и перед супругой. Хотя доминирующая роль нежелательна для женского пола. И вот тогда от успешных женщин можно услышать вздох: » А где же настоящие мужчины?! Иногда так хочется найти опору». Но поддержки не хватает,
потому что отсутствует доверие. Недостаточно опыта. А так желается любви…
Люби меня, люби!
Любви хочется. Мы не владеем умением ни приобретать, ни отдавать его. В детстве нас, за небольшими исключениями, не учили этому. Мы – дети из семей, выросших в условиях посттоталитаризма.
Нас строго ограничивали, чтобы мы были послушными и не создавали помех родителям. К нам не обращались, когда мы плакали, чтобы избежать воспитания избалованных детей. Ведь ребенок должен знать: родители всегда рядом, всегда придут на помощь и защитят.
Нас спихивали в ясли и детсады, хотя, согласно психологическим принципам, ребенок до трех лет должен находиться рядом с родителями. В этом возрасте у него формируется чувство доверия к окружающему миру. Навыки жизни и общения с миром усваиваются в семье, а не в детском саду или школе.
Нас почти не баловали лаской и не носили на руках, чтобы избежать чрезмерной потакания. Однако ребенку необходимы прикосновения. В противном случае он ощущает себя неполноценным и вынужден добиваться любви: » Я должен себя вести хорошо, и он стремится к тому, чтобы к нему хорошо относились». Его жизнь превращается в наказание, поскольку удовлетворить всех желания невозможно.
Мы в основном стремимся быть «хорошими девочками», и это обходится нам неврозами и депрессиями. Нам сложно высказать: «Я лучше всех!» и мы не умеем защищать свои права. Мы сами лишаем себя той любви, в которой так нуждаемся. Чтобы принять ее, необходимо открыться, но мы давно уже открыли свою душу, и в ней пренебрежительно отнеслись к нам. Повторять это не хочется.
Мы застряли в детстве, мечтая хотя бы сейчас восполнить утраченное. У многих из нас сформирован устойчивый страх перед успехом: если я достигну чего-то, мне придется признать, что я повзрослела. И тогда придется отказаться от надежды получить недостающую любовь от родителей. Но ей не найти замены, как бы мы ни старались.
Отец любит свою дочь безоговорочно, а мужчина – фрагментарно. Это означает, что «я люблю тебя, в целом, но вот капризы твои терпеть не могу» — это вполне обычная ситуация. Но папа выдержит капризы и избавит себя от выпендреж — ведь это его дочь. Зачастую, когда мы говорим о «любви», мы подразумеваем именно отцовскую любовь, всю жизнь ища себе такого папишку, который все поймет и простит. Однако у отца и у мужа — разные функции, и папа никогда не станет твоим мужем, а муж никогда не станет тебе отцом. Возвращение к ролям — процесс длительный. Дети перенимают роли от родителей, подросшие девочки находят себе мужей, иногда детеныши, внешне напоминающие отцов, проявляют по отношению к ним поведение, характерное для их матерей.
Кажется, мы зациклились в повторяющейся цепочке событий. И мы постоянно испытываем разочарование, переключаясь между ответственностью главы семьи и беззащитностью ребенка… Что же с этим делать? Только размышлять. Став взрослыми, мы получаем возможность оценивать своих родителей: как личностей, как наставников и как родителей. И можем обнаружить, что выдающийся специалист, любимец коллектива, по критерию «родительское мастерство» получает неудовлетворительную оценку. А человек, не отличающийся особым усердием, может проявить себя прекрасным воспитателем и идеальной матерью. Так сложилось. Попробуйте, проведите оценку. Главное здесь – не искать виноватых («вы меня плохо воспитали, вы ответственны за все мои неудачи»), а принять: да, мои родители не были образцовыми. Они не предоставили мне всего, что полагалось. Но это вполне объяснимо: они не проходили курсов родительства, сами мало видели в жизни, поэтому и любили меня так, как умели, на все сто процентов…
Детство осталось позади, наступила зрелость. И в этой зрелой жизни пришло
строить взрослую семью. Возможно, всё сложится.
Родительская любовь подобна материнскому молоку. И ребенок воспринимает ее так же, как новорожденный нуждается в материнском молоке. Не стоит предлагать ему колбасу. Взрослые люди способны употреблять разнообразную пищу. И когда они испытывают голод, им даже в голову не приходит просить маминого молочка. Они предпочтут отрезать себе сервелату. Но с любовью происходит нечто иное: «Мне нужно молоко, а ты, глупый, предлагаешь мясо». Похоже, пришло время учиться питаться взрослой пищей…
