В рабочем хаосе снова беру телефон, который почти без перерыва гудит всё время: звонкий девичьи голос сообщает без вступления радостно и громко: — Мама, это я. Я пришла. В голове проносится мысль «кого она?». Возможно, я ушла с головой в работу, оставив семье несколько часов в неделю, но не до такой степени, чтобы забыть, что у меня взрослый сын, а не дочь. Если звонит невестка, то я ее узнаю по паузе перед словами.
В спешке рабочих дел вновь беру почти без перерыва звонивший телефон, и звонкий женский голос без каких-либо слов неожиданно и весело заявляет:
— Мама, это я. Я пришла.
Естественным вопросом «кому она нужна?» кружит голова.
Возможно, я ушла глубоко в работу, выделяя семье несколько часов в неделю, но не настолько, чтобы забыть, что у меня взрослый сын, а не дочь. Если звонит невестка, то ее узнаю по паузе перед началом разговора. Она словно размышляет, какие слова сегодня сказать первыми: «Мама, это я» или «Здравствуй, это я». Фразы у нее меняются в зависимости от настроения: любит она меня или сердится.
Двум другим сотрудницам также есть сыновья, которые пока не женаты.
В процессе экспресс-анализа семейного положения сотрудниц одна из них, заметив моё растерянное выражение лица и поднятую трубку, подошла ко мне с вопросительным и извиняющимся видом.
— Кого-то к телефону?
И почти сразу же утвердительное:
— Это меня.
Молча передаю ей трубку. Действительно ее.
— Таня, Танечка, ты приехала? — Голос его исполнился ещё большей радостью, чем через телефон.
— Подожди, я сейчас выйду к тебе.
А потом фраза уже обращенная ко мне:
Позвольте ненадолго уйти, пожалуйста, дочка приехала.
Конечно, отправляйтесь, милая Галина Анатольевна.
Работаем вместе уже так долго, и, как говорят иностранцы о нас русских, будто мы стараемся на работе жить, а другие — только работать, вот поэтому знаю, как дороги для неё эти слова, произнесенные торопливым девичьим голоском в телефонную трубку.
Я помню эту женщину ещё девушкой. Слишком самостоятельная, умела выполнять любую работу, как женскую, так и мужскую, поэтому и замуж не торопилась, а мужа ждала под стать себе. Но видя, как уходят годы, а принца нет, решилась на брак с разведенным мужчиной. И вроде бы всё складывалось неплохо — муж закончил институт, получил двухкомнатную квартиру, она родила ему сынишку.
Двое детей мужа Галины, мальчик и девочка, оставив мать после развода, всё чаще навещали Галину. Жизнь у них с родной матерью складывалась неблагополучно. Их трёхкомнатная квартира постепенно превратилась в двухкомнатную, где поздно ночью звучали пьяные голоса и распивались спиртные напитки.
И тогда услышали мы от нашей Гали:
Мне, кажется, лучше забрать девочек к себе. Им всего лишь десять лет.
Затем пробился слабый, едва заметный отблеск надежды на едва достижимое.
Возможно, получится обменять квартиру матери на что-то другое. Выделят им долю в будущем.
“Когда-нибудь” так и не наступило. Все пятеро остаются в квартире, рассчитанной на семью из трех человек, где каждый жилец имеет менее шести метров площади. В жилище матери, стали жить вернувшиеся с мест заключения ее братья. Сама мать (если ее еще можно назвать таким высоким словом), отправилась скитаться по миру в поисках приключений. Время от времени ее можно увидеть на рынке в пальто, которое Галина передала ей с детьми, чтобы не замерзла.
Вступление детей в семью не прошло гладко. Мальчик верил, что всё должно быть предоставлено ему на блюдечке с голубой каемочкой. Но в семье не было средств на дорогие вещи, а только тепло большой души хрупкой женщины. Сколько вечеров она провела с мальчиком, пытаясь объяснить ему ценности жизни, поскольку сама их понимала.
С девочкой было меньше проблем и мама Галя была первой, кому та открывала свои тайны. Но постоянно режущее ухо, сухое — «тетя Галя» — от ребенка, которого не просто растила, а вкладывала в него часть своей души, на самом дне ее души затаилась тихой грустью.
Муж полностью возложил воспитание детей на эту женщину, привыкшую нести ответственность за всё. Мы неоднократно слышали её рассказы о проделках детей, а в заключении всегда звучала излюбленная фраза её мужа: «Это ты их так набаловала», которая даже нас удивляла.
К этому ещё прибавилось то, что рядом воспитывался родной сын, желанный ребёнок из позднего брака. Хотелось отдать ему всё, но это невозможно, ведь нужно делить между тремя детьми.
Эта всегда приветливая и услужливая женщина перенесла много испытаний. Ей пришлось лежать в больнице, где висела табличка с зашифрованным врачами, но давно расшифрованным больными названием — «рак». Она запрещала себе думать о том, что те четверо, оставленные в квартире, могут в один день осиротеть. И, наверное, этот запрет помог ей справиться даже с этой ужасной болезнью и вернуться на работу.
И на наше женское:
Гале сейчас самому нужно помогать и хорошую пищу давать, а она чужих детей кормит, у которых есть живые матери.
Галя только и сказала:
Мне жаль моих усилий, ведь теперь мне кажется, что малыши подросли.
А потом тихонько добавила:
— Да я и привыкла.
В период инфляции вместе с ней мы ходили на работу без зарплаты. Руководители предприятия удивлялись: «Нет денег, ну что вы хотите». Но для нас ничего этого не значило, ведь надо было кормить детей. Мы не могли вернуться домой с пустыми сумками.
Протянулось это более четырех лет. С небольшими суммами — сто или пятьдесят рублей, на которые можно было купить только хлеб, и с огромными очередями в кассу, где выдавали эти суммы, а самые нетерпеливые «матом» буквально лезли по головам, чтобы быть первыми.
Это не было время революций или Великой Отечественной войны – это была эпоха Перестройки, начало 1990-х годов.
Сейчас мальчику и девочке уже по девятнадцать лет.
Мальчик до сих пор не назвал ее мамой.
А девочка ….
Хорошо, что девочки раньше взрослеют.
