— Лизунь, ну чего ты? — с жадностью прошептал Сашка и крепко прижал её, словно в ловушку. — Ну, моя рыбка, ну скажи… Его объятия становились всё более настойчивыми. Лиза осознала, что это та ситуация, когда проще уступить, чем объяснять свою неготовность. Она послушно перевернулась на спину. — Я заставлю тебя почувствовать не просто тепло, а даже жар через минуту, — шептал Сашка ей на ухо, отчего становилось неприятно щекотно. Он осторожно вошёл в неё. Движения становились всё более частыми и размашистыми. С каждым Санькиным …
«Смеясь, подмигивая и грозя пальцем зелёному пятну, Варька тихонько подкрадывается к колыбели и склоняется над ребёнком. После этого она быстро опускается на пол, радуясь возможности поспать, и через минуту спит
уже крепко, как мёртвая…»
— Господи, какой кошмар, — произносит Лиза, обращаясь к себе, так как в комнате никого нет. Она отрывает взгляд от экрана монитора и смотрит на старинные часы, расположенные слева от неё. Большая стрелка уверенно указывает на цифру шесть, а маленькая, словно в нерешительности, застыла между единицами и двойками. — Вот это да! — восклицает Лизавета. Но это уже не относится к рассказу.
— Я сегодня переработала, — она поднимается и с удовольствием потягивается, опираясь одной рукой о стол. — Наверное, Александр давно заснул и видит сонный сон.
Его называли Сашкой, Санечкой, Сашком – он трудился практически без выходных и работал больше часов в день, чем это установлено «Кодексом законов о труде». Эта суббота – исключение из правил, редкий день, когда он был дома. Лиза привыкла к его постоянным командировкам, отсутствиям и поздним приходам. Что тут можно сделать, такая у него работа. У неё даже сформировались свои маленькие удовольствия, которыми она себя радует в одинокие выходные. Как, например, этот вечер. Субботний вечер она обычно посвящает безмятежному отдыху и удовлетворению самых, казалось бы, неважных в любой другой день, литературно-культурных желаний: она раскладывает пасьянсы, играет в компьютерные игры и читает какие-то дурацкие женские романы,
попивая чай из большой отцовской чашки. «Ужас!» — подумает любая уважающая себя женщина. А вот и нет. Просто за неделю, порядком устав от сложных задач, душа Лизаветы требует какого-нибудь безумства. Но даже не чтение не самых качественных книг доставляет ей наибольшее удовольствие, а мысль о том, что завтра — воскресенье, значит не нужно никуда спешить, нет необходимости что-то торопиться и перестаёт быть актуальной идея о раннем подъёме. Вся ночь принадлежит Лизавете! Неужели это не повод провести её за самым бессмысленным занятием. Ведь это единственные вечер и ночь в неделю, когда организм, порядком отдохнувший за день, может позволить себе бодрствовать до самого утра!
В эту субботу ситуация практически не отличалась от предыдущих, за исключением двух деталей. Лиза, как мы уже знаем, находилась дома, и весь вечер наслаждалась каким-то футбольным матчем,
сидя в соседней комнате, а она сама вместо привычной легкой литературы до поздней ночи перечитывала Чехова. Вот так человеку захотелось устроить себе вечер классической литературы. Лизавета с самого детства любила Антона Павловича. Повзрослев, она не утратила уважения к его произведениям, но до книг доходили руки всё реже. Она скачала из Интернета множество любимых книг разных авторов, организовала на компьютере целую библиотеку и время от времени перечитывала наиболее понравившиеся фрагменты тех или иных произведений. В эту субботу очередь дошла и до Чехова.
Вот почему Лизавета не могла заснуть, хотя на часах было уже половина второго ночи в
рабочем кабинете. Чтение Чехова прошло очень быстро и незаметно. За окном тихо падал дождь.
«Лиза выключила компьютер и подумала, что осень передает миру свои послания, словно закодированные азбукой Морзе. Возможно, она предупреждает о приближении холодов или, напротив, возвещает о солнечной победе.
С большого стола она сняла пустую чашку из-под
чая и на цыпочках прошла по направлению к ванной комнате.
Осенние ночи в наших краях не располагают к водным процедурам. В доме было ощутимо прохладно, а в ванной – особенно. «Пак… пак… пак…» — из крана на умывальник десантировались маленькие капельки воды. Лиза подошла к раковине и машинально поднесла к ней указательный палец, на который сразу же попала большая холодная капля, а затем еще две. Поднеся мокрый палец к лицу, она улыбнулась, вспомнив, как в детстве умывание заканчивалось именно так – намочить палец и протереть им глаза. Сейчас она не стала повторять это, так как это могло привести к нежелательным последствиям: таким образом не удастся стереть тушь.
Ему потребовалось приложить усилия, чтобы снять с себя халат. Он,
ревниво хранящий тепло Лизиного тела, сопротивлялся
до последнего. Пуговки не хотели выскакивать из петелек, а пояс завязался
мёртвым узлом. Однако минуту повозившись с упрямым халатом, Лизавета всё-таки
сняла его и кинула на стоящий у стены стул. Холод тут же прошёлся по её
телу своими ледяными поцелуями. Лиза быстро скинула тапочки, забралась
в ванну и включила горячий душ. Живительное тепло ударило ей в плечи и
потекло по спине и груди.
«Мультяшный персонаж прозвучал в мыслях: «Кто простуды не боится, тот губернатором быть может». «Я простуды не боюсь, губернатором стать могу», — парировала Лиза, но без особого воодушевления.
Самое неприятное – это выходить из ванной. По необъяснимым причинам, тепло из тела покидает организм с удивительной быстротой. Попав в спальню, Лизка, не включая свет, привычными движениями сняла халат, повесила его на крючок и залезла под одеяло. Там её ждала досада. Саша, который обычно умудряется занять большую часть кровати, согревал её всем своим теплом. Но сегодня он тихо посапывал, уткнувшись носом почти в стену. Лизаветина сторона была холодной, как мрамор. «Ух, я этого не вынесу», – прошептала Лизка, и её тело потянулось к тёплому месту Саши.
Не получалось согреться. Одеяло, словно настоящий вампир, вытягивало из Лизы последние остатки тепла, а простыня своей белизной и прохладой могла бы сравниться с хоккейной площадкой. От шума проснулся Сашка.
— Лизок, почему ты так долго? — поинтересовался Саша, голос которого звучал сонным.
— Да, я увлеклась, — призналась Лиза, стараясь максимально сблизиться с ним. Ей ничего не хотелось, кроме возможности замереть и поскорее провалиться
в сон. Холод, казалось, охватил не только её тело, но и душу. Санька попытался повернуться к Лизе.
— Не двигайся, пожалуйста, иначе мне будет холодно, — прошептала Лизавета и прижалась к его плечу.
— Лизок, я знаю, как тебе быстро согреться. —
Саша нежно, но настойчиво повернулся к ней и обнял.
— Ты издеваешься? — в голосе Лизы звучала печаль. — Ты, наверное, не можешь понять, что когда мне холодно, твое поведение совсем не уместно. Я не в состоянии пошевелиться, мне даже дышать тяжело.
Осень только начиналась. Мелкий дождь постепенно перерос в более сильный и теперь настойчиво барабанил костяшками пальцев в окно. Люди, посапывая в своих кроватях, не желали впускать этого незваного гостя в дом. Ему здесь были не рады. Лизка ощутила себя такой же одинокой и непонятой в этом мире. Что здесь сложного – понять, что человеку холодно и хочется спать. Холодно, холодно, холодно – пронизывали дрожью. Спать, спать, спать – билась мысль.
— Лизунь, что случилось? — прошептал Сашка хриплым голосом и крепко сжал её, словно в тисках. — Ну, моя дорогая, ну говори…
Его объятия становились всё более крепкими. Лиза осознала, что в данной ситуации проще уступить, чем пытаться объяснить свою нежелание. Она послушно перевернулась на спину.
— Сашка прошептал ей прямо в ухо, что вскоре ей будет не просто тепло, а даже жарко, отчего у нее возникло неприятное щекотное ощущение.
Он потихоньку вошёл
в неё. Движения участились и стали более широкими. С каждым подъемом одеяла, осуществляемым Санькиным, на небольшое расстояние приподнималось, и Лизин организм ощущал новый поток холода.
— Милая, родная, сладкая моя! — тихо повторял Санька, двигаясь в такт своим словам. Лизавета же ощущала, что не сможет представить себе более отталкивающего, чуждого и горького человека, чем она для Сашки в данный момент. Ей казалось, что к ней относятся не как к личности, а как к предмету, который используют не только без согласия, но и вопреки всем установленным нормам.
«Даже духовку разогревают до необходимой температуры, прежде чем поместить в нее пирог» — эта мысль промелькнула и растворилась в звуке скрипящей кровати.
В душе Лизы царила пустота и холод, в то время как Сашка прилагал максимум усилий.
«Когда же всё это закончится» — пронеслось в мыслях у Лизкиной.
Она открыла глаза и посмотрела на потолок. Ночная темнота поглотила все предметы в комнате. «Как в космосе, — подумала Лизавета — такая же темнота, пустота и холод. И космонавт, словно в невесомости. — Сашка уже приближался к
этому состоянию.
— Поругать его сейчас, чтобы он сильно расстроился и надолго потерял уверенность!»
Лизка отвернула голову в сторону, избегая поцелуев Сашки.
В пылу борьбы Санька случайно задел рукой прикроватную тумбочку. По звуку стало понятно, что упала фотография, находившаяся на ней. На снимке была изображена их свадебная фотография: счастливая невеста в белом платье и жених в чёрном сюртуке с не менее счастливым выражением лица – десять лет назад.
Сашка ускорил свои движения, затем пробормотал что-то нечленоразборчивое, несколько раз судорожно дернулся, расслабился и затих. Они пролежали в тишине в течение минуты.
— Я задыхаюсь, не могла бы ты, пожалуйста, перестать меня прижимать?» — с трудом выговорила Лизавета.
Санька перевернулся на бок, нащупал под одеялом её плечо и начал нежно гладить. Лизка не оказывала сопротивления, однако нарочито повернулась к нему спиной.
«Боже, какой кошмар» — подумала она и вспомнила, что сегодня уже произносила эту фразу, но по совсем иной причине. «Я его убью, как Варька убила ребенка! Вот завтра я это сделаю! Как же хочется спать… Хочется спать… спать, — так течет мысль, а вместе с ней и Лиза, и несчастная Варька и Антон Палыч. — Вот завтра… а сегодня спать, спать хочется…»
